10:40.

И вновь, но теперь уже не столь внезапно его охватило ощущение полной дезориентации. Оно прошло и кануло в небытие.

Микаэла и Фил продолжали неподвижно сидеть.

Мелтон опять бросил взгляд на часы. И тут же почувствовал, как его разум поглощает свинцовая, давящая пустота.

«Это похоже на зимнюю спячку, – подумалось ему, – серую, бесформенную, лишенную…»

8:12.

Небо стало голубым. Голубой же была и речка. Утренний свет сверкал на зеленых узорах листвы.

– Микки, – позвал Мелтон.

3:35.

Но Мелтон знал, что меняется отнюдь не время. Все дело было в доме.

Ночь.

9:20.

Зазвонил телефон. Мелтон протянул руку и поднял трубку.

– Алло.

Далекий голос доктора Фарра отчетливо слышался в застывшем безмолвии раскаленной комнаты. Микаэла и Фил походили на залитые ярким светом деревянные статуи.

– Нет-нет, – произнес в трубку Мелтон, – мы передумали. Мы не переезжаем.

И опустил трубку на рычаг.

«Да, спячка, – подумал он. – Процесс ускоряется. Ведь это дом, который построил Джек. Созданное им убежище. Возможно, каким-то разумным существам, устроенным иначе, чем мы, необходимо на определенный период впадать в спячку. И они создают роботов – невероятно простые механизмы, чтобы те заботились о них во время сна».

Машины, которые легко настраивать. Машины, которые способны адаптироваться к нуждам других организмов – людей, например.

И все же есть один нюанс. Спячка – состояние, естественное для Джека. Но не для Мелтона, Микаэлы и Фила. У них процесс будет проходить совсем по-другому. Ибо они принадлежат к другой расе, не похожей на расу Джека.

– Мы никогда не переедем, – тихо пробормотал Мелтон.

Часы показывали 1:03.

Стены дома чуть подрагивали. Механизм перезаряжался. В окна, странным образом преломляясь в совершенно чистых стеклах, лился лунный свет.

В доме, который построил Джек, застыли в неподвижности три фигуры.

Три человека, которые больше ничего не ждали.

Знакомый демон

Уже несколько дней Карневан слышал тонкий, призывный, настойчивый, безапелляционный шепот и даже сравнивал свой разум со стрелкой компаса, обреченной тянуться к ближайшему магнитному полюсу. Ему не составляло труда сосредоточить внимание на текущих делах, но логика подсказывала, что расслабляться опасно. Стрелка компаса неуловимо дрожала. В цитадели сознания все ощутимее пульсировал беззвучный зов, но его смысл оставался непостижим.

Нет, о безумии речь не шла. Джеральд Карневан знал: он такой же неврастеник, как и все остальные. Получив несколько ученых степеней, он стал младшим партнером в процветающем нью-йоркском рекламном агентстве, где проявил себя незаменимым генератором идей. Тридцатисемилетний Карневан любил плавать, увлекался гольфом и неплохо играл в бридж; у него было постное и суровое лицо пуританина (коим он не являлся), а также любовница, которая шантажировала его, хоть и без особой наглости, чему Карневан не противился: человек рационального ума, он просчитал варианты наперед, сделал соответствующие выводы и задвинул вопрос шантажа в кладовую памяти, но не забыл о нем, и теперь эта мысль выплыла из глубин подсознания. По всей видимости, призывный «шепот» объяснялся подавленным желанием решить проблему раз и навсегда – особенно если вспомнить о недавней помолвке Карневана с некой Филлис Мардрейк, уроженкой Бостона, едва ли способной закрыть глаза на амурные приключения своего жениха, а бесстыжая прелестница Диана непременно выставит этот скелет на всеобщее обозрение, дабы любой ценой удержать Карневана на коротком поводке.

Стрелка компаса дрогнула, натужно провернулась и вдруг замерла. Засидевшийся на работе Карневан сердито хмыкнул. Повинуясь внезапному порыву, он откинулся на спинку кресла и выбросил окурок в открытое окно.

Если верить науке психологии, подавленные желания необходимо выпустить на волю, и тогда они перестанут быть опасны. Памятуя об этом, Карневан стер с постной физиономии остатки эмоций, закрыл глаза и стал ждать.

За окном урчала и порыкивала нью-йоркская улица. Постепенно шум отступил на второй план, и Карневан принялся анализировать свои ощущения. Казалось, сознание покоится в заклеенном ящике, перекатившись к одной из его стенок. Радужка за смеженными веками подстроилась к темноте, световые узоры померкли, а из глубин разума опять выплыл беззвучный шепот, неразборчивый и непостижимый. Карневан не мог понять, куда его призывают.

Наконец зов обрел вербальные очертания, и на границе тьмы проступили расплывчатые буквы, постепенно складываясь в слово «Неферт».

Карневан узнал это имя. На прошлой неделе Филлис настояла на совместном посещении спиритического сеанса. Ничего особенного: дешевая показуха, трубные звуки, световые вспышки и бесплотные голоса. Медиума звали мадам Неферт – вернее, так она представлялась, хотя внешность у нее была не египетская, а скорее ирландская. Трижды в неделю мадам Неферт проводила сеансы в городском особняке близ Колумбус-серкл.

Теперь до Карневана дошел смысл беззвучного приказа. «Ступай к мадам Неферт», велели ему.

Он открыл глаза. Комната нисколько не изменилась.

Все как он ожидал. В голове обрело форму смутное предположение, породившее недовольство и даже гнев: еще бы, ведь кто-то забавляется с уникальным и ценнейшим активом Карневана, его собственным «я». Гипноз, подумал он. Каким-то образом мадам Неферт загипнотизировала его во время сеанса, и причудливые феномены прошедшей недели суть результат внушения, только и всего. Допущение с натяжкой, но вполне реалистичное.

Подобно всем рекламщикам, Карневан не умел мыслить вне определенных алгоритмов. Мадам Неферт загипнотизировала посетителя. Тот вернется к ней – встревоженный, растерянный, не понимающий, что случилось, – и медиум объявит, что во всем виноваты призраки, а поймав клиента на крючок (как положено на первом этапе любой рекламной кампании), продемонстрирует свой товар.

Таково основное правило игры: первым делом создай спрос, а затем выставляй товар на продажу.

Да, все сходится. Карневан встал, закурил новую сигарету и надел пиджак. Поправляя перед зеркалом галстук, хорошенько рассмотрел свое лицо: вид совершенно здоровый, мышечные реакции в норме, глаза под контролем.

Оглушительно зазвонил телефон. Карневан снял трубку:

– Алло? Диана? Милая, как у тебя дела?

Несмотря на шантаж со стороны любовницы, Карневан предпочитал беседовать с ней в учтивом ключе, чтобы избежать ненужных осложнений, а посему заменил пришедший ему на ум эпитет словом «милая».

– Не могу, – наконец сказал он. – Вечером у меня важная встреча… Нет, погоди. Я тебе не отказываю. Сегодня же вышлю чек.

Объяснение оказалось удовлетворительным, и Карневан повесил трубку. Диана не знала, что он собирается жениться на Филлис, и неизвестно, как она воспримет эту новость. Филлис же, при ее роскошной фигуре, катастрофически глупа. Поначалу Карневан считал эту особенность весьма приятной, наслаждаясь иллюзорной властью в моменты их встреч. Теперь же глупость невесты может стать ощутимым неудобством.

Однако не стоит забегать вперед. Первым делом Неферт. Вернее, мадам Неферт. Губ Карневана коснулась кривая ухмылка. Куда